Неточные совпадения
Софья.
Все мое старание употреблю заслужить доброе мнение людей достойных. Да как мне избежать, чтоб те, которые увидят, как от них я удаляюсь, не стали на меня злобиться? Не можно ль, дядюшка, найти такое
средство, чтоб мне никто на свете зла не пожелал?
Новый ходок, Пахомыч, взглянул на дело несколько иными глазами, нежели несчастный его предшественник. Он понял так, что теперь самое верное
средство — это начать во
все места просьбы писать.
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив того, будучи устранен от прямого участия в правительственной деятельности, яснее чем прежде видел теперь недостатки и ошибки в деятельности других и считал своим долгом указывать на
средства к исправлению их. Вскоре после своей разлуки с женой он начал писать свою первую записку о новом суде из бесчисленного ряда никому ненужных записок по
всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.
«Да, на чем я остановилась? На том, что я не могу придумать положения, в котором жизнь не была бы мученьем, что
все мы созданы затем, чтобы мучаться, и что мы
все знаем это и
все придумываем
средства, как бы обмануть себя. А когда видишь правду, что же делать?»
Просидев дома целый день, она придумывала
средства для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо,
всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась против других и перестала обвинять себя.
—…мрет без помощи? Грубые бабки замаривают детей, и народ коснеет в невежестве и остается во власти всякого писаря, а тебе дано в руки
средство помочь этому, и ты не помогаешь, потому что, по твоему, это не важно. И Сергей Иванович поставил ему дилемму: или ты так неразвит, что не можешь видеть
всего, что можешь сделать, или ты не хочешь поступиться своим спокойствием, тщеславием, я не знаю чем, чтоб это сделать.
— Поэтому для обрусения инородцев есть одно
средство — выводить как можно больше детей. Вот мы с братом хуже
всех действуем. А вы, господа женатые люди, в особенности вы, Степан Аркадьич, действуете вполне патриотически; у вас сколько? — обратился он, ласково улыбаясь хозяину и подставляя ему крошечную рюмочку.
Уж не раз испытав с пользою известное ему
средство заглушать свою досаду и
всё, кажущееся дурным, сделать опять хорошим, Левин и теперь употребил это
средство. Он посмотрел, как шагал Мишка, ворочая огромные комья земли, налипавшей на каждой ноге, слез с лошади, взял у Василья севалку и пошел рассевать.
— «Никак», — подхватил он тонко улыбаясь, — это лучшее
средство. — Я давно вам говорю, — обратился он к Лизе Меркаловой, — что для того чтобы не было скучно, надо не думать, что будет скучно. Это
всё равно, как не надо бояться, что не заснешь, если боишься бессонницы. Это самое и сказала вам Анна Аркадьевна.
— Я несогласен, что нужно и можно поднять еще выше уровень хозяйства, — сказал Левин. — Я занимаюсь этим, и у меня есть
средства, а я ничего не мог сделать. Банки не знаю кому полезны. Я, по крайней мере, на что ни затрачивал деньги в хозяйстве,
всё с убытком: скотина — убыток, машина — убыток.
И они проводят какую-нибудь мысль, направление, в которое сами не верят, которое делает зло; и
всё это направление есть только
средство иметь казенный дом и столько-то жалованья.
Итак, размена чувств и мыслей между нами не может быть: мы знаем один о другом
все, что хотим знать, и знать больше не хотим; остается одно
средство: рассказывать новости.
Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть, больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне
все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно
средство: путешествовать.
Вот люди!
все они таковы: знают заранее
все дурные стороны поступка, помогают, советуют, даже одобряют его, видя невозможность другого
средства, — а потом умывают руки и отворачиваются с негодованием от того, кто имел смелость взять на себя
всю тягость ответственности.
Все они таковы, даже самые добрые, самые умные!..
— Вон запустил как
все! — говорил Костанжогло, указывая пальцем. — Довел мужика до какой бедности! Когда случился падеж, так уж тут нечего глядеть на свое добро. Тут
все свое продай, да снабди мужика скотиной, чтобы он не оставался и одного дни без
средств производить работу. А ведь теперь и годами не поправишь: и мужик уже изленился, и загулял, и стал пьяница.
Он получил чин и повышение и вслед за тем представил проект изловить
всех контрабандистов, прося только
средств исполнить его самому.
Из буфета ли он вырвался или из небольшой зеленой гостиной, где производилась игра посильнее, чем в обыкновенный вист, своей ли волею или вытолкали его, только он явился веселый, радостный, ухвативши под руку прокурора, которого, вероятно, уже таскал несколько времени, потому что бедный прокурор поворачивал на
все стороны свои густые брови, как бы придумывая
средство выбраться из этого дружеского подручного путешествия.
— Благодетель! вы
все можете сделать. Не закон меня страшит, — я перед законом найду
средства, — но то, что непов<инно> я брошен в тюрьму, что я пропаду здесь, как собака, и что мое имущество, бумаги, шкатулка… спасите!
Все, кажется, прожил, кругом в долгах, ниоткуда никаких
средств, и обед, который задается, кажется, последний; и думают обедающие, что завтра же хозяина потащут в тюрьму.
Он спешил не потому, что боялся опоздать, — опоздать он не боялся, ибо председатель был человек знакомый и мог продлить и укоротить по его желанию присутствие, подобно древнему Зевесу Гомера, длившему дни и насылавшему быстрые ночи, когда нужно было прекратить брань любезных ему героев или дать им
средство додраться, но он сам в себе чувствовал желание скорее как можно привести дела к концу; до тех пор ему казалось
все неспокойно и неловко; все-таки приходила мысль: что души не совсем настоящие и что в подобных случаях такую обузу всегда нужно поскорее с плеч.
— Ужасное невежество! — сказал в заключенье полковник Кошкарев. — Тьма средних веков, и нет
средств помочь… Поверьте, нет! А я бы мог
всему помочь; я знаю одно
средство, вернейшее
средство.
Поди ты сладь с человеком! не верит в Бога, а верит, что если почешется переносье, то непременно умрет; пропустит мимо создание поэта, ясное как день,
все проникнутое согласием и высокою мудростью простоты, а бросится именно на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетет, изломает, выворотит природу, и ему оно понравится, и он станет кричать: «Вот оно, вот настоящее знание тайн сердца!»
Всю жизнь не ставит в грош докторов, а кончится тем, что обратится наконец к бабе, которая лечит зашептываньями и заплевками, или, еще лучше, выдумает сам какой-нибудь декохт из невесть какой дряни, которая, бог знает почему, вообразится ему именно
средством против его болезни.
Дай лучше ему
средства приютить у себя в дому ближнего и брата, дай ему на это денег, помоги
всеми силами, а не отлучай его: он совсем отстанет от всяких христианских обязанностей.
Ни разу не растерявшись и не смутившись ни от какого случая, с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерять
всю опасность и
все положение дела, тут же мог найти
средство, как уклониться от нее, но уклониться с тем, чтобы потом верней преодолеть ее.
Я, конечно,
все свалил на свою судьбу, прикинулся алчущим и жаждущим света и, наконец, пустил в ход величайшее и незыблемое
средство к покорению женского сердца,
средство, которое никогда и никого не обманет и которое действует решительно на
всех до единой, без всякого исключения.
Да и вообще Петр Петрович принадлежал к разряду людей, по-видимому, чрезвычайно любезных в обществе и особенно претендующих на любезность, но которые, чуть что не по них, тотчас же и теряют
все свои
средства и становятся похожими скорее на мешки с мукой, чем на развязных и оживляющих общество кавалеров.
Скажем в скобках, что сохранить
все это есть единственное
средство не потерять красоты своей даже в старости.
Хотя оно, впрочем, — кстати скажу, —
все эти психологические
средства к защите, отговорки да увертки крайне несостоятельны, да и о двух концах: «Болезнь, дескать, бред, грезы, мерещилось, не помню»,
все это так-с, да зачем же, батюшка, в болезни-то да в бреду
все такие именно грезы мерещутся, а не прочие?
Всем известно, что у Семена Захаровича было много друзей и покровителей, которых он сам оставил из благородной гордости, чувствуя несчастную свою слабость, но теперь (она указала на Раскольникова) нам помогает один великодушный молодой человек, имеющий
средства и связи, и которого Семен Захарович знал еще в детстве, и будьте уверены, Амалия Людвиговна…
Этою глупостью я хотел только поставить себя в независимое положение, первый шаг сделать, достичь
средств, и там
все бы загладилось неизмеримою, сравнительно, пользой…
Но более
всего на свете любил и ценил он, добытые трудом и всякими
средствами, свои деньги: они равняли его со
всем, что было выше его.
Марья Ивановна мучилась более
всех. Будучи уверена, что я мог оправдаться, когда бы только захотел, она догадывалась об истине и почитала себя виновницею моего несчастия. Она скрывала от
всех свои слезы и страдания и между тем непрестанно думала о
средствах, как бы меня спасти.
— Да, хроническим и очень упорным иктером. Я прописывал ему золототысячник и зверобой, морковь заставлял есть, давал соду; но это
все паллиативные
средства; надо что-нибудь порешительней. Ты хоть и смеешься над медициной, а я уверен, можешь подать мне дельный совет. Но об этом речь впереди. А теперь пойдем чай пить.
Есть поверье, будто волшебными
средствами можно получить неразменный рубль, т. е. такой рубль, который, сколько раз его ни выдавай, он все-таки опять является целым в кармане. Но для того, чтобы добыть такой рубль, нужно претерпеть большие страхи.
Всех их я не помню, но знаю, что, между прочим, надо взять черную без единой отметины кошку и нести ее продавать рождественскою ночью на перекресток четырех дорог, из которых притом одна непременно должна вести к кладбищу.
— Неужели для вас
все еще не ясно, что террор — лечение застарелой болезни домашними
средствами? Нам нужны вожди, люди высокой культуры духа, а не деревенские знахари…
Действия этой женщины не интересовали его, ее похвалы Харламову не возбуждали ревности. Он был озабочен решением вопроса: какие перспективы и пути открывает пред ним война? Она поставила под ружье такое количество людей, что, конечно, продлится недолго, — не хватит
средств воевать года. Разумеется, Антанта победит австро-германцев. Россия получит выход в Средиземное море, укрепится на Балканах.
Все это — так, а — что выиграет он? Твердо, насколько мог, он решил: поставить себя на видное место. Давно пора.
В общем ему жилось весьма спокойно, уютно, и
все, что в различной степени искренно тревожило людей, для него служило
средством усиления роста его значительности, популярности.
— Простая хористка, — какова, а? Голосок-то! За
всех поет! Мы с Алиной дали ей
средства учиться на большую певицу. Профессор — изумлен.
— Так я ж ничего ни розумию! Значала — разсыпле, после — лицо открое… И
все это, простите! — известно; земля вже плаче от разрушения
средств хозяйства…
— «Война тянется, мы
все пятимся и к чему придем — это непонятно. Однако поговаривают, что солдаты сами должны кончить войну. В пленных есть такие, что говорят по-русски. Один фабричный работал в Питере четыре года, он прямо доказывал, что другого
средства кончить войну не имеется, ежели эту кончат,
все едино другую начнут. Воевать выгодно, военным чины идут, штатские деньги наживают. И надо
все власти обезоружить, чтобы утверждать жизнь
всем народом согласно и своею собственной рукой».
— Замечательно — как вы не догадались обо мне тогда, во время студенческой драки? Ведь если б я был простой человек, разве мне дали бы сопровождать вас в полицию? Это — раз. Опять же и то: живет человек на глазах ваших два года, нигде не служит,
все будто бы места ищет, а — на что живет, на какие
средства? И ночей дома не ночует. Простодушные люди вы с супругой. Даже боязно за вас, честное слово! Анфимьевна — та, наверное, вором считает меня…
Но
все это случалось редко, и против таких нечаянностей употреблялись домашние испытанные
средства: ушибленное место потрут бодягой или зарей, дадут выпить святой водицы или пошепчут — и
все пройдет.
— Мучиться каким-то туманом, призраками! — жаловалась она. —
Все светло, а тут вдруг ложится на жизнь какая-то зловещая тень! Ужели нет
средств?
Но, положим, вояж — это роскошь, и не
все в состоянии и обязаны пользоваться этим
средством; а Россия?
— Вон ведь ты
всё какие сильные
средства прописываешь! — заметил Обломов уныло. — Да я ли один? Смотри: Михайлов, Петров, Семенов, Алексеев, Степанов… не пересчитаешь: наше имя легион!
«Меланхолихой» звали какую-то бабу в городской слободе, которая простыми
средствами лечила «людей» и снимала недуги как рукой. Бывало, после ее леченья, иного скоробит на
весь век в три погибели, или другой перестанет говорить своим голосом, а только кряхтит потом
всю жизнь; кто-нибудь воротится от нее без глаз или без челюсти — а
все же боль проходила, и мужик или баба работали опять.
Кроме томительного ожидания третьей звезды, у него было еще постоянное дело, постоянное стремление, забота, куда уходили его напряженное внимание, соображения,
вся его тактика, с тех пор как он промотался, — это извлекать из обеих своих старших сестер, пожилых девушек, теток Софьи, денежные
средства на шалости.
—
Средств нет! Да я тебе одной провизии на
весь полк пришлю!.. Что ты…
средств нет! А дядюшка куда доходы девает?
Принесли чай, кофе, наконец, завтрак. Как ни отговаривался Райский, но должен был приняться за
все: это было одно
средство успокоить бабушку и не испортить ей утро.
— Умереть, умереть! зачем мне это? Помогите мне жить, дайте той прекрасной страсти, от которой «тянутся какие-то лучи на
всю жизнь…». Дайте этой жизни, где она? Я, кроме огрызающегося тигра, не вижу ничего… Говорите, научите или воротите меня назад, когда у меня еще была сила! А вы — «бабушке сказать»! уложить ее в гроб и меня с ней!.. Это, что ли,
средство? Или учите не ходить туда, к обрыву… Поздно!